Александр Блок много писал о любви, писал как-то по-особенному, светло и грустно. Радость и печаль соединились в его любовной лирике, видимо, потому, что идеал утонченной и возвышенной, гордой и доверчивой, прекрасной и нежной женщины не находил своего земного воплощения.
Блок сначала был сильно увлечен своей будущей женой Любовью Дмитриевной Менделеевой, которой посвятил цикл «Стихи о Прекрасной Даме». По словам К.И. Чуковского, если внимательно вчитаться в эту книгу, то увидишь, что «это подлинная повесть о том, как один подросток столь восторженно влюбился в соседку, что создал из нее Лучезарную Деву и весь ее окружающий пейзаж преобразил в неземные селения. Это было то самое, что сделал Данте с дочерью соседа Партинари». Все стихи сборника проникнуты жаждой «в земном увидеть неземное» (В. Брюсов). Сугубо личное переживание переплавляется здесь во вселенское, в мистерию с грядущим схождением на землю Вечной Женственности.
Шесть лет Блок писал об одной женщине, посвятил ей 687 стихотворений. В 1903 году поэт обвенчался с Любовью Дмитриевной – и прекратился лирический дневник, обращенный к Прекрасной Даме. В поэтический мир Блока входят новые темы, новые образы. Поэт живописует язвы «страшного мира», выражает сочувствие угнетенным и осуждает «сытых». Так появляются циклы стихов «Страшный мир», «Возмездие», «Ямбы».
В цикле «Возмездие», в котором поэт пророчит скорый суд и расплату обществу, сковавшему, поработившему и «заморозившему» человека, публикуется ставшее знаменитым «О доблестях, о подвигах, о славе…» (1908 г.). Cтихотворение написано в особой манере и заметно отличается по стилю и тематике от других стихотворений цикла «Возмездие».
Читая это небольшое произведение, я сразу вспомнил о Прекрасной Даме, о той нереальной женщине, возлюбленной, мечте, с которой недавно расстался поэт:
Но час настал, и ты ушла из дому,
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо…
Да, это Она – Древняя Дева, Заря, Купина, Незнакомка, Вечная жена, Прекрасная Дама, которая, «завернувшись в синий плащ печально», покидает поэта и удаляется в воспоминания, в прошлое, в мир юности и мечты. Поэт остается в одиночестве, грустен и слаб:
Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла…
Слова звучат взволнованно и громко, боль расставания сжимает трепетное сердце, перехватывает дыхание. Но герой уже не в силах что-либо вернуть назад.
Стихотворение логически делится на три части: уход любимой, горестная жизнь без надежды и света, смирение перед судьбой.
Основная мысль произведения – тягостное расставание с сокровенными мечтами юности. Сначала грустное и горькое воспоминание о ней, затем щемящее сердце сознание утраты и, наконец, апатия и безразличие к суетному будущему, которое уже не манит своей таинственностью и новизной. Автор использует прием обрамления, повторяя в первой и последней строфах мотив забытого портрета.
Его лирический герой убирает со стола в знак приятия жизни такой, какая она есть.
В этом блоковском стихотворении нечасто, но все же встречаются различные тропы, которые помогают нам увидеть новые черты и грани воображаемого, глубже понять смысл (метафора «летели дни, крутясь проклятым роем», эпитеты: «заветное», «горестная земля»).
Блок невероятно точен в передаче смыслового оттенка слова:
Я слезы лили, но ты не снизошла…
Не «вернулась», не «появилась», а именно «снизошла», это не оставляет сомнения в том, что речь идет о Богине, об Ангеле в женском обличии. Или еще:
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе…
Лицо «сияло», как лик святой. Поэт постоянно подчеркивает неземное происхождение великого дара любви.
Произведение написано любимым стихотворным размером Блока – ямбом, с использованием спондея. Рифма перекрестная. Строфа представляет собой четверостишие с чередованием женской и мужской рифмовки.
Стихотворение звучит напевно, мелодично и очень взволнованно. От строфы к строфе растет эмоциональное напряжение. Поэт использует много мягких сонорных звуков [л], [м], [н], но когда хочет выразить возмущение и гнев, увеличивает число звуков [р], что придает строке твердость:
Летели дни, крутясь проклятым роем…
Вино и страсть терзали жизнь мою…
Кульминация стихотворения – четвертая строфа. После нее напряжение спадает, ритм замедляется. Кажется, будто поэт уходит, оглядывается в последний раз на тот стол, где стоял заветный портрет, и закрывает за собой дверь.
Можно множество раз перечитывать стихотворение, чтобы погрузиться в завораживающий мир блоковской поэзии. Удивительно точные слова подбирает поэт, дабы выразить глубину своих чувств, чистых, бескорыстных, ничего не требующих взамен. Его строки берут за душу, делая нас не свидетелями, а соучастниками переживаний:
Не знаю, где приют своей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла…
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла…
Анализ стихотворения Блока "О доблестях, о подвигах, о славе" (адресовано жене).
I. Любовь - умиротворенность для души.
II. Анализ стихотворения.
1. Композиция стихотворения.
2. Жанр стихотворения.
3. Эпитеты, олицетворения, метафоры.
4 Параллель со стихотворением Пушкина.
III. Вера в любовь - спасение души.
Александр Александрович Блок жил и писал в очень трудных исторических условиях, мучительно ощущая отсутствие гармонии в "страшном мире". Не чувствовал он её и в своей душе. Только любовь смогла принести Блоку ту необходимую, желанную умиротворённость, без которой невозможно было жить. Любовь была призвана исключить хаос не только в душе, но и в окружающем поэта мире. Блок обожествлял любовь, которая открыла ему высокий смысл жизни. Большое количество стихотворений он посвятил этому прекрасному чувству. Одно из них - "О доблестях, о подвигах, о славеЕ".
Это стихотворение было написано в 1908 году. Навсегда ушла из жизни поэта та высокая безгрешная любовь, действительность разрушила идеал, и поэт скорбит о потерянной чистой мечте, в которую он теперь не способен так сильно верить:
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Передо мной сияло на столеЕ
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Всё миновалось, молодость прошла!
Твоё лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
Стихотворение "О доблестях, о подвигах, о славеЕ" имеет структуру кольцевой композиции: первая строка повторяет последнюю, но противопоставлена ей; в заключении стихотворения автор словно хочет повторить первую строку, но он уже не думает ни о доблести, ни о подвигах, он ищет хотя бы нежности, но не находит и её.
Жанр стихотворения - любовное послание. Герой обращается к ушедшей от него любимой женщине. Он испытывает страстное желание вернуть любовь, потерянную уже много лет назад:
Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слёзы лил, но ты не снизошла.
Расставшись с любимой, герой потерял смысл жизни, он потерял самого себя. Не встретил он больше и настоящей любви, на жизненном пути ему
Встречалась лишь страсть:
Летели дни, крутясь проклятым роемЕ
Вино и страсть терзали жизнь моюЕ
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость своюЕ
Те дни, когда лицо любимой сияло, сменили страшные дни, крутящиеся "проклятым роем". Образ "страшного мира" символичен, он один из ключевых в стихотворении. Сливаясь с образом сырой ночи, он контрастирует с "синем плащом" прошлого, плащом, в который завернулась героиня, уходя из дома (синий цвет - измена):
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.
Не знаю, где приют своей гордыне
Ты, нежная, ты, милая, нашлаЕ
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла.
Дни подобны ночи, жизнь кажется сном ("я крепко сплю").
В стихотворении нам встречается большое количество эпитетов: "на горестной земле", "заветное кольцо", "проклятым роем", "сырая ночь". Та нежность, с которой герой вспоминает свою любимую, сравнивая её со своей молодостью: "И звал тебя, как молодость свою", отражена в произведении такими эпитетами как: "прекрасное лицо", "ты, милая", "ты, нежная". Встречаются в стихотворении олицетворения и метафоры: "когда твоё лицо в простой оправе", "передо мной сияло на столе", "я бросил в ночь заветное кольцо", "ты отдала свою судьбу другому", "летели дни", "вино и страсть терзали жизнь мою", "я крепко сплю".
Если внимательно читать стихотворение "О доблестях, о подвигах, о славеЕ", то нетрудно заметить, что оно перекликается со стихотворением А.С. Пушкина "Я помню чудное мгновеньеЕ".
Когда твоё лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столеЕ
У Пушкина мы видим сходные строчки:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты.
"И я забыл прекрасное лицо" - "И я забыл твой голос нежный". "Летели дни" - "шли годы". Но, не смотря на столь похожий сценарий, финалы у стихотворений совершенно противоположные: у А.С. Пушкина к концу стихотворения наступает пробуждение души, у Блока же мы видим лишь горечь, отчаяние (герой не вернул любимой).
В спасительную веру любви, любви как очищающего светлого чувства, А. Блок верил всегда и стремился отдать всего себя любви, великой любви к женщине, к Родине. Любви он посвятил свои чувства, помыслы, душу, что ярко выражено в его стихотворениях на всём протяжении творчества великого поэта, именем которого мы гордимся и поныне.
«О доблестях, о подвигах, о славе…» Александр Блок
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе.Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.Летели дни, крутясь проклятым роем…
Вино и страсть терзали жизнь мою…
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою…Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.Не знаю, где приют твоей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла…
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла…Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
Любовная лирика Александра Блока весьма спорна и противоречива. До сих пор исследователи творчества поэта пытаются разобраться в сложных взаимоотношениях автора с супругой Любовью Менделеевой, которая являлась музой Блока. Тем не менее, их брак не был счастливым, и через несколько лет после замужества Менделеева ушла к поэту Александру Белому. Потом вернулась, раскаявшись в совершенной ошибке, и – вновь завела новый роман, от которого родила сына. Сам Блок в этот период тоже пережил несколько романтических увлечений. Супруги могли месяцами не видеть друг друга, так как Любовь Менделеева была актрисой и часто уезжала на гастроли. Но они по-прежнему оставались друзьями по настоянию поэта, который считал, что духовная близость гораздо важнее физической.
Тем не менее, Блок очень тяжело переживал проблемы в семейной жизни. И в 1908 году, когда Любовь Менделеева сошлась с Александром Белым, написал свое знаменитое стихотворение «О доблестях, о подвигах, о славе…», в котором рассказал о своих переживаниях. И признался в том, что сумел побороть в себе болезненную страсть к женщине, по воле судьбы сыгравшей роковую роль в судьбе поэта .
Стоит отметить, что будущие супруги были знакомы с детства, так как их семьи дружили. Однако когда спустя годы они встретились, то с трудом узнали друг друга. Блок влюбился без памяти в 16-летнюю красавицу, мечтавшую стать актрисой. Она же ответила на его ухаживания полным равнодушием. Блок к тому моменту увлекался мистикой и искал тайные знаки судьбы в любом стечении обстоятельств. И вот однажды, будучи студентом и начинающим поэтом, он встретил Менделееву на улице, посчитав, что это – не случайное совпадение. Блок не только убедил себя в том, что любит эту женщину, но и заразил саму Менделееву непоколебимой верой в то, что им суждено быть вместе. В 1903 году пара обвенчалась, но по-настоящему мужем и женой они стали лишь спустя год, так как поэт отказывался омрачать идеальный, по его мнению, духовный союз, плотскими утехами.
Действительно, многие очевидцы вспоминали, что в жизни Блок относился к Менделеевой не как к жене, а как к музе. И, вспоминая расставание с ней, написал в своем стихотворении, что «слезы лил, но ты не снизошла». Символом любви к Менделеевой для поэта стало «лицо в простой оправе» — портрет жены, который после свадьбы всегда стоял на столе поэта . И это тоже было своеобразным символом, которому Блок придавал особое значение. Он был убежден, то именно этот портрет помогает ему в творчестве, не обращая при этом никакого внимания на жену, которая могла стоять у него за спиной. В результате поэт констатирует неизбежное: «Ты в синий плащ печально завернулась, в сырую ночь из дому ты ушла».
Примечательно, что Любовь Менделеева являлась для поэта не только символом духовной чистоты, но и ассоциировалась у него с молодостью. Поэтому автор отмечает, что ее уход ознаменовал окончание беззаботной юности. «Уж не мечтать о нежности, о славе, все миновалось, молодость прошла?», — вопрошает Блок. И сам себе отвечает, что это действительно так . Женщина, которую поэт боготворил, унесла с собой не только ощущение легкости и беззаботности, присущее молодости, но и вдохновение. Однако Блок все же сумел справиться со своими чувствами, поэтому написал: «Твое лицо в простой оправе своей рукой убрал я со стола».
Поэт даже не мог предположить, что судьба навсегда связала его с этой женщиной. Она уходила и возвращалась. Блок даже согласился признать ее сына собственным ребенком, но при этом сам заводил романы на стороне. Однако до самой смерти считал, что Любовь Менделеева — это «святое место души».
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.
Летели дни, крутясь проклятым роем...
Вино и страсть терзали жизнь мою...
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою...
Я звал тебя, но -ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
Не знаю, где приют своей гордыне
Ты, милая, ты, нежная,нашла...
Я крепко сплю, мне снится,плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла...
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла?
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
Я не был - и по возрасту вряд ли мог быть - близок с Блоком. Но я встречался с Блоком, говорил с ним, помню многое, что он говорил, и об этом хочу рассказать.
В первый раз я увидел Блока в первую половину 1903 г. или в самом конце 1902-го, когда Блоку было 22 года, а мне - всего 12. Он пришел к моему брату Александру Васильевичу1 и сидел за нашим семейным вечерним чаем, в серой, как тогда носили, студенческой тужурке. Из всего, что было в этот вечер, я помню только одно, но зато помню хорошо: чтение стихов Блока и разговор о них. Началось с того, что отец мой среди какого-то, кажется, безразличного разговора вдруг несколько напряженным тоном сказал, обратившись к Блоку: «Александр Александрович! Прочтите стихи». На это Блок совершенно спокойно и просто ответил: «Да, я с удовольствием прочту». Он читал «Царица смотрела заставки». Отец - почитатель и переводчик Данте и Петрарки - улыбнулся с легкой иронией. «Ну зачем вы пишете декадентские стихи? Зачем синие загадки? Почему загадки - синие?». Блок, немного задумавшись, ответил: «Потому что ночь синяя», но тут же, засмеявшись, сказал: «Нет, конечно, не то». И желая, быть может, отвести упрек в декадентстве, прочел: «Я и молод, и свеж, и влюблен». «Вот это - совсем другое дело. Впрочем - ароматные слезы». Но Блок очень убежденно ответил: «Нет, у клена слезы - ароматные. Другой вопрос, могут ли быть слезы - у клена». На этом, кажется, спор закончился.
Я пропущу редкие встречи в последующие годы (в 1906-1909 гг. нередко в театре Комиссаржевской - на премьерах) и перейду к тому времени, когда я начал встречаться с Блоком вне
Семьи и вне отношений его с моим братом, а самостоятельно - как с писателем.
Первая такая встреча была в начале 1909 г. Она произошла как бы символически для меня - почти буквально на пороге редакции «Нового журнала для всех»2 и «Новой жизни», куда я шел за одним из первых моих литературных гонораров. «Вы - в „Журнал для всех“? - спросил Блок. Это ваши стихи были в журнале? Мне понравились». Это скупая похвала была бы мне еще более дорога, если бы я мог тогда предвидеть его позднейшие и столь же скупые: «Мне не понравилось». Поднявшись в редакцию, я увидел на редакционном столе листок, написанный четким блоковским почерком. Мне бросились в глаза строки:
Ты в синий плащ печально завернулась.
В сырую ночь ты из дому ушла.
Я не задавал себе вопросов, почему плащ - синий. Блок со всей системой своих образов к тому времени прочно вошел в мое сознание, во всю мою жизнь.
В.В. Гиппиус "Встречи с Блоком"
17.11.2011 15:05:00
Отзыв:
положительный
Виктор, позвольте слегка похулиганить. :))
Отрывок из романа "..."
Игорь опрокинул в себя рюмку и артистичным жестом выхватил с полки синий том.
С вашего разрешения, господа и дамы, возьмем Блока. Прошу прощения, Сан Саныч, я слегка поколеблю ваш треножник с фимиамом. Какое самое известное стихотворение великого поэта? Ну, кроме поэмы «Двенадцать»? Конечно, вот это: «О доблестях, о подвигах, о славе». Но! Вдумайтесь: стихотворение сплошь основано на логических ляпах. Читаем первую строфу:
«О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твоё лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.»
О чем это? - Игореша обвел взглядом публику. - Некоторое время назад лирический герой был влюблён. Забывал даже о том, что обычно занимает мужчин куда больше, чем какая-то там любимая женщина – о славе. Разумеется, со своей любимой он находился в разлуке. От дамы сердца осталось лишь «лицо в простой оправе» - фотография или портрет.
«Но час настал, и ты ушла из дому…»
Здрасьте-пожалуйста! Оказывается, в предыдущей строфе она жила с ним, эта женщина? Сидела рядом, смотрела, например, в окно, а он в это время - на её портрет, сияющий на столе. Видимо, портрет сиял лучше. И он пялился на портрет, а не на свою даму. Ха, дорогой лир. герой! Я знаю, почему она от вас ушла. Я на её месте сделал бы то же самое.
«Но час настал, и ты ушла из дому,
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо».
Забыл? Значит, портрет выбросил? Ага, в ночь вместе с заветным кольцом. Если бы портрет продолжал стоять на столе, герой лица не забыл бы. Об эпитетах «заветное» (кольцо) и «прекрасное» (лицо) я уж молчу.
Это стилистика жестокого романса, - наконец подала голос Люся. – В ней такие вещи допустимы.
«Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла,
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла».
Да это полный провал! Четыре глагольных рифмы подряд! И какие! «Снизошла-ушла», «оглянулась-завернулась»! "Я слезы лил..." - хорош слезливый герой, мечтающий о славе! Любой редактор, видя такую беспомощную технику, обязан закрыть рукопись и вернуть автору. Но это же Блок! Гений! Ему можно! А, кстати, по логике развития сюжета – получается, что героиня опять (опять!) ушла. Когда ж она успела вернуться? Об этом в тексте ничего нет!
«Не знаю, где приют своей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла...
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла..».
«Я крепко сплю». Люси, вот как бы вы отнеслись к такому признанию со стороны кавалера? Мужики, если вам когда-нибудь захочется поведать любимой о том, что вам без неё плохо, не говорите ей, что у вас крепкий сон и хороший аппетит! Далее, по психологии лир. героя: он то слезы льет, то крепко спит. Позвольте напомнить Станиславского: не ве-рю!
«Уж не мечтать о нежности, о славе,
Всё миновалось, молодость прошла!
Твоё лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола».
Как можно ставить «нежность» и «славу» в один смысловой ряд? Это – словно «теплое» и «зеленое» – слова не стыкуются. Классическая ошибка неопытных стихотворцев. Что касается «лица в простой оправе» - то оно, по идее, было убрано со стола ещё три строфы назад. Помните, когда лир. герой забыл лицо? Как же оное лицо снова оказалось на столе?
А эпитеты?! Плащ – синий, оправа – простая, ночь – сырая. Банальность на банальности. А где символизм, коим столь славен Блок? Где, в каких строках его можно здесь обнаружить и оценить? И сие творение выдается за образец поэзии? По-моему, все это – лицо-кольцо, нашла-ушла, ушла-снизошла - не выдерживает ни малейшей критики.
Разделал Блока, как селедку, - скупо улыбнулась Люся. – Забавно.
Понятное дело, - Димка наконец прорвался сквозь монолог Игоря, - чтобы оценить эти стихи, нужно понимать их контекст, а именно, иметь представление о личностях Александра Блока и Любови Менделеевой. Читатели - а это были люди из их же круга - видели в этих стихах нечто большее, чем просто слова. Символизм как раз и подразумевает, что есть некий скрытый, сакральный смысл. Считалось, что это тайное знание доступно «посвященным» современникам Блока. А ты, Игорек, анатомировал текст как набор слов, по их первому плану. При таком анализе испарился весь дух эпохи.
Спасибо, что объяснил, блин. Но позволь, старик, немного похулиганить, развлечь Люси. Да и согласись, Димыч: если бы сегодня тебе кто-нибудь принес такие стихи, не называя автора, ты бы раздолбал их почище меня! Я отнюдь не хотел развенчать Сан Саныча. У меня иная цель: показать, насколько могут меняться критерии совершенства и красоты в зависимости от эпохи. Даже в такой подробно обжитой среде, как поэтика. Люси права: сегодня такой текст можно воспринимать разве что как жестокий романс. Многие шедевры прежних времен сегодня, скажем так, не актуальны. Но парадокс истории в том, что произведение, по сути, давно ушло, а слава его автора длится.
А мне в этом стихотворении больше всего жаль его героиню – Любу Менделееву, – повела плечом Люся. – Из нее при жизни сделали идола и водрузили на пьедестал. О ее трагедии на этом столпе никто не вспоминает. Все – ах, Блок! А она?
Как сказала по поводу ее воспоминаний Анна Ахматова, «тебя любили Блок и Белый. Помолчи!» - подкинул дров Игорек.
А ну, знатоки, скажите, кто из гениев русской поэзии рифмовал «себя-тебя» и «не мог-занемог»?
Пу-шкин, - хором протянули мы с Димычем, переглянулись и рассмеялись. – Это из первой строфы «Онегина».
Наливайте, мальчики! Так за что пьем?
А кто в ладу с эпохою, тому проблемы пОбоку! – тут же выдал Димыч."
